«А мы академиев не кончали!» — так с бравадой и гордостью говаривали некоторые герои старых отечественных фильмов. А вот лоухчанка Любовь Ивановна Плахова и сегодня в свои семьдесят четыре года хоть теперь и немного, но все-таки сожалеет о том, что не суждено было сбыться ее заветной мечте — стать учителем.
Николай РУОТЦЕЛАЙНЕН,
п. Лоухи
Родилась Люба (в девичестве Куйкина) в давно уже не существующей деревне Булдыри Лоухского района. Семья была большая — шестеро детей: Люба вторая после старшей сестры Эммы. Отец, Иван Никитич, работал председателем животноводческого колхоза в Пиртозере, мать, Дарья Гавриловна домохозяйничала.
В деревне семья Куйкиных жила не долго, когда Любе исполнилось два года, Ивана Никитича перевели в Лоухи, где он вновь стал председателем колхоза. Забота о детях легла на плечи матери, ведь в те годы в районном центре не было ни яслей, ни детских садов. Но семья хоть и была большой (а в доме бабушки и дедушки Любы, где поселились Куйкины, проживало одиннадцать человек), да дружной. Выручало свое хозяйство — держали корову, овец.
Казалось бы, ничто уже не могло нарушить привычного уклада жизни. Но грянула война, и все пошло кувырком, завертелось, закрутилось. Иван Никитич с первых дней военного лихолетья ушел на фронт. Воевал на северном, Массельском, направлении. Поскольку по образованию он был учителем финского языка и в совершенстве владел им, ему было поручено со стороны нашей линии фронта при помощи рупора призывать финнов сложить оружие и переходить к советским бойцам. Затем воинская часть, в составе которой служил отец Любы, была переброшена на другое направление.
Для Дарьи Гавриловны и детей наступили тяжелые времена. Особенно донимал голод. Чтобы хоть как-то прокормить детей, матери пришлось устроиться грузчиком в Рыбкооп. Но и это не спасало. В то время на улице Паново (теперь Заозерной) размещался госпиталь для наших раненых бойцов. Люба, Эмма и другие дети устраивали для них концерты, пели песни. Особенно нравилась бойцам «Махорочка-махорка». В знак благодарности они кормили маленьких артистов кто чем мог.
— Чего греха таить, — вздыхает Любовь Ивановна, — голод не тетка: приходилось даже попрошайничать. На нашей улице была расквартирована воинская часть, солдаты жили в землянках. Возьму я противогазную сумку и иду к солдатам, обхожу землянки, прошу подать чего-нибудь из еды. И давали, жалели. Принесу домой еду, глядишь, еще один день прожили. А вот Эмма никогда со мной не ходила, не могла просить.
Особенно жутко и страшно становилось при налетах на станцию Лоухи немецких бомбардировщиков. Наиболее часто вражеская авиация бомбила станцию в конце сорок первого и в начале сорок второго года. Но наши девушки-зенитчицы всегда успешно отражали воздушные атаки врага — не один самолет был сбит ими над озером, над которым и велись бои в небе.
В сорок втором году Куйкиных настигло настоящее горе — умер брат Любы Адам — единственный в большой семье мальчик. Потом (уже в мирное время) ушли из жизни и сестры Любови Ивановны — Валя, Надя, Таня и Эмма.
Весть о победе над фашистами была встречена не только с радостью, но и с надеждой — с нетерпением ждали возвращения отца. Но ждать его после победы пришлось еще долгих два года. Фронтовыми дорогами Иван Никитич дошел до Берлина и тоже рассчитывал на скорое возвращение домой, в родные края. Но этому не суждено было сбыться. Началась война с милитаристской Японией, и воинская часть, в составе которой находился отец Любы, была передислоцирована на Дальний Восток. А оттуда судьба забросила Ивана Никитича в Китай — нужно было помогать китайцам развивать экономику их страны. Домой вернулся старший Куйкин только летом сорок седьмого года — израненный, дважды контуженный. И умер, едва перешагнув пятидесятилетний рубеж, — в 54 года.
Окончание войны с фашистами не принесло мгновенного облегчения в семью Куйкиных, как и во все семьи, познавшие тяжести и горести военного времени. Не хватало самого необходимого для жизни — хлеба, одежды, обуви. Исполком, правда, выделил ботинки для детей, но всего одну пару на троих. Дальний родственник, до войны тоже проживавший в деревне Булдыри, из больших солдатских валенок сшил Любе маленькие, по ее размеру. Так по очереди и носили обувку. «А весной, — вспоминает Любовь Ивановна, — едва снег сойдет, надевали лапти — и на болота клюкву прошлогоднюю собирать».
В школу, в первый класс, Люба пошла в сорок пятом, когда ей было уже десять лет. В школе не только учили грамоте, но и кормили — и это была большая радость, признается Любовь Ивановна. Когда девочка перешла в третий класс, каждое лето ездила в Булдыри, к своей тете Марусе, няньчить ее детей, чтобы тем самым заработать себе на одежду для школы. Став постарше, подрабатывала секретарем-машинисткой в районной прокуратуре. Очень хотела стать учителем, да папа отговорил. А его слово было закон, с его мнением в семье все считались.
Окончив школу, выучилась Люба на бухгалтера. Никто не учил ее бухгалтерскому делу, сама до всего дошла. Когда началось строительство автодороги Ленинград — Мурманск, работала бухгалтером в 97-й автобазе. А когда произошло ее объединение с 54-й автобазой из Зеленогорска Мурманской области, исполняла еще и обязанности экономиста и нормировщика. Двенадцать лет отдала работе в дорожной отрасли Любовь Ивановна. Затем устроилась в районное производственное управление жилищно-коммунального хозяйства, более десяти лет была заведующей гостиницей в Лоухи. Оттуда и вышла на заслуженный отдых.
Со своим будущим мужем Люба познакомилась, когда Анатолий, переживший в годы войны блокаду, приехал в командировку из Ленинграда на строительство в Лоухи ТЭЦ. Он был верхолаз-монтажник. Когда уезжал в Ленинград, звал Любу поехать вместе с ним, но она отказалась. «Прошло какое-то время, — рассказывает Любовь Ивановна, — мне приходит от него телеграмма: мол, жду, приезжай. Я удивилась: и провожал-то меня до дома два раза, а вот, гляди-ка, зовет. Решилась, поехала. Стали жить в Ленинграде, но я там часто болела, врачи сказали, что питерский климат мне не подходит, посоветовали вернуться домой. Приехали в Лоухи, муж работал водителем в автотранспортном предприятии, был одним из лучших водителей. Помню, в АТП пришла венгерская автомашина, самосвал «ДУТРА». Испытывать ее доверили Анатолию Николаевичу. Машина-то была неплохая, но покупать ее не стали, так как она не была приспособлена к нашим дорожным условиям. Мужа не стало пятнадцать лет назад».
Но вернемся на некоторое время назад и расскажем о не совсем обычном случае, приключившемся с Любой и с ее сестрой Эммой. Было это в 1955 году. Сестры вместе с подругой Верой Никоновой возвращались с танцев домой. Провожали их молодые пограничники (в то время они располагались и в Лоухи). Когда переходили болото, увидели незнакомого мужчину с огромным рюкзаком, который, как показалось девушкам, вел себя очень подозрительно — он что-то прятал под болотную кочку. «Это точно шпион, — сказала Эмма, обращаясь к пограничникам, — давайте тащите его на дорогу». Когда незнакомца привели с болота и спросили его, что он там делал, тот ответил: «Хотел уток пострелять». Мужчину отвели в погранотряд. Когда девчата пришли домой, Эмма предложила Любе сходить на болото и посмотреть, что же прятал незнакомец под кочку. Пошли, несмотря на то, что уже наступила ночь. Под кочкой они обнаружили фотоаппарат, фотопленку со снятыми на нее важными объектами, и наган. А утром за девушками приехали пограничники, сказав, что с Любой и Эммой хочет встретиться высокое начальство, прибывшее из Калевальского погранотряда. Сестрам рассказали, что задержанный на болоте мужчина действительно оказался шпионом, что ранее он уже попадал в поле зрения пограничников, но ему удавалось отводить от себя все подозрения в шпионаже. Вел он себя очень агрессивно и говорил: «Если бы у меня не отсырели на болоте патроны, не задумываясь, пострелял бы всех этих девок». За проявленную бдительность и за помощь в задержании нарушителя, девушкам выделили денежную премию — по двести рублей каждой. А Эмму наградили медалью «За охрану государственной границы», которая теперь хранится у Любови Ивановны.
...В народе говорят: дереву цена по плодам, а человеку по делам. На счету Любови Ивановны Плаховой немало добрых дел. Для родных и близких она и сегодня остается надеждой и опорой. У нее трое взрослых детей — две дочери и сын, которые давно избрали свой жизненный путь и шагают по нему твердо и уверенно. У каждого из них свои семьи. Радуют Любовь Ивановну внуки и внучки. Она уже и прабабушка. Как была когда-то большая и дружная семья, такой же большой и дружной осталась. А значит, несмотря ни на что, жизнь удалась...
