Увидев его лет двадцать назад, нынешние ученики вряд ли бы узнали своего «препода».
Выглядел он непривычно: длинные волосы, серьги в ушах, джинсы настолько узкие, что надевать их приходилось лёжа. Эпатажный молодой человек мог и вести себя соответственно. Тогда выпускник из посёлка Рабочий Остров практически ничего не знал о такой науке, как философия. Поэтому поступил на истфак Петрозаводского университета. Но своё призвание он осознал довольно скоро, как только начались занятия по диалектическому материализму… После службы в танковых войсках вернулся в Петрозаводск, работал в краеведческом музее и ждал, когда обком партии выдаст ему направление на философский факультет Ленинградского университета. Тогда с этим было строго. В обком наведывался, будучи одет в приличный костюм. И надо же такому случиться, что за направлением его вызвали в неурочное время!
Бежать за документами пришлось в обычном «прикиде». Милиционер грудью закрыл путь в святилище партии. Срочно вызванный нужный чиновник затащил претендента подальше от глаз начальства и выговорил ему по поводу внешнего вида: ты должен быть проводником социалистической идеологии.
Будущий студент ответил: если вы в галстуке, это не говорит о том, какой вы коммунист. И как в воду глядел. Встретил много лет спустя этого человека в Москве. Он был по-прежнему в галстуке… и ярый антикоммунист. А студент в серьгах так и остался коммунистом. Философский факультет (конкурс 17 человек на место, а он один из двух потоков пишет на «отлично» сочинение на свободную тему «Молодёжные проблемы в прессе») окончил с красным дипломом, потом аспирантуру. Занимался английской аналитической философией, проблемами языка и этики. Кандидат философских наук, доцент. Имеет много научных публикаций и приглашений в престижные вузы. Но семейные обстоятельства сложились так, что последние четыре года живёт в посёлке Рабочий Остров. Преподаёт в местной школе английский язык и обществознание, читает элективы. Доцент в сельской школе?! Мы не упустили возможности пообщаться с необычным человеком.
Беседовала Вероника ФЕДОТОВА,
г. Кемь
— Китайский мудрец посочувствовал людям, удел которых — жить во времена перемен. Сейчас перемены переживает школьное образование, и в то время, когда общество рассуждает о реформе, школьники и учителя тянут её груз на своих плечах. Какие изменения происходят в школе?
— Заметнее всего они в плане технологической оснащенности учебного процесса: море информации, высокая скорость её обработки. Это прекрасно, но тревожит другое: тенденция сведения проблем обучения к технической стороне процесса. Но техника должна быть средством, а не целью. Осмысления нет совершенно. Да, информации больше, чем, допустим, у моего поколения было в этом возрасте. А смысла нет. Задача школы — культурная прививка. Учитель, если хотите, садовник, тем более в таком депрессивном месте, как наш поселок.
Хочу напомнить, что ещё древние говорили, что «Многознание уму не научает».
Сложно принять то, что школьник получает фрагментарные знания. Но это европейская болезнь, которой начинаем заболевать и мы. Скажем, к чему сводится ЕГЭ по истории? Даты! Для этого ума не надо. Какую-то дату можно забыть, на то и существуют словарь, Интернет. История как наука не предполагает же только фактические знания: нужно уловить закономерности, выстроить единую логику. А у нас пока и сам процесс обучения и проверка его результатов сводятся к тому, чтобы молодой человек воспроизводил без смысла и толку голую фактическую канву. Октябрьская революция в учебнике занимает меньше странички — нет никакого содержания.
У современного поколения выработалось так называемое клиповое сознание. Они без картинки не могут думать, восприятие включается только тогда, когда присутствуют обёртка, звук, картинка. В раннем детстве — это норма, в юношестве — опасный симптом. Этому нужно сопротивляться.
— Заглянула в учебник «Обществознание» и ощутила себя «тупой и ещё тупее», прочитав про социальные лифты и горизонтальную мобильность. Нас такому не учили, и предмет тогда назывался по-другому. Кажется, обществоведение…
— Да никакой разницы между ними нет. Просто раньше, если вспомнить советскую школу, этот предмет был идеологизирован. Само по себе это неплохо, потому что, как говорил Гегель, и заяц не живёт без идеологии. Но она не должна давить. Задача обществознания заключается в том, чтобы дать человеку некий набор инструментов, с помощью которых, не теряя собственного «я», он должен понимать это общество, должен уметь совершать выбор, совершать оценку тех или иных событий, понимать их и так далее. Но не заученно, как попугай. Человеку, тем более старшекласснику, нужно дать метод, потому что без него он на всю жизнь останется старшеклассником. На мой взгляд, современный российский учитель находится в парадоксальной ситуации: с одной стороны, мы призваны воспитывать гражданина общества, но, с другой, спасать личность ребёнка от влияния этого общества.
— Школьники легко усваивают ваш курс?
— Некоторые темы, которые им ближе, легко. Например, психология всегда им интересна. Хорошо понимают такие темы, как социальная стратификация, социальные лифты, вертикальная мобильность, горизонтальная мобильность. Когда я им говорю, что армия это один из социальных лифтов, который может, как Жукова, из пастухов да в маршалы, почему этого не понять? Но когда идёт, скажем, раздел «Политика», здесь сложнее: видя, в какой ситуации находятся их безработные родители, они с трудом понимают, что такое демократия и в чём её преимущества. Очень непростая тема «Национальные отношения».
Повторюсь, что у нас, к сожалению, фрагментарные знания. И есть темы, которые, я считаю, не нужны в курсе обществознания. Скажем, в среднем звене есть тема «Что такое любовь?», и параграф учебника озаглавлен «Самое утреннее чувство». И они хихикают по поводу этого «утреннего» чувства. С шестого класса давать обществознание рановато.
Ребят интересует тема мифологии. Когда они читают учебник, им неинтересно. Но если ты с другой стороны им показываешь и объясняешь, что античный космоцентризм и слово «косметика» это одно и то же (порядок, красота) и что у Платона мир создан Эросом (любовью), возникает заинтересованность. Или сравнение западной парадигмы развития с восточной. Иначе говоря, восточной и западной культур. Тема религии идёт сложно. Очень осторожно, через сравнения. Допустим, я даю Августина Блаженного и говорю, что он создатель линейной концепции времени (нам привычные прошлое, настоящее и будущее), тогда интересуются: они ведь думают, что так было всегда. Я не замечаю большого интереса к экономике и праву, однако после школы многие идут учиться на юристов и экономистов. Явно не по призванию. И это плохо.
— Если у подрастающего поколения есть авторитеты, то кто они?
— Могу сказать, что к новым русским они относятся с большим юмором. А в принципе я не вижу, чтобы таковые у них были. Что точно есть, так это чувство глубокой, может быть, даже неосознанной тоски по разговору нормальному, по собеседнику с большой буквы. Видимо, дома они этого разговора лишены. Средства массовой информации (максимум — журнал «Лиза») тоже ничего в этом плане дать не могут. Когда беседуешь с ними один на один, понимаешь, что в девяноста процентах случаев им не с кем разговаривать даже в своей среде. Здесь достаточно узкий круг, ведь это посёлок, а не мегаполис. Но поскольку человек, как говорит немецкий философ Хайдеггер, есть проект, то ему нужен горизонт. Лишить его проекта — значит обречь на жалкое существование, прозябание. А поскольку все мы люди, и ученики в том числе, вот эту проективность-то не убрать и не реализовать одновременно. Горизонт заперт, его нет, стена стоит. Как пробить эту стену? Я называю это тоской по собеседнику. Это не значит, что нет друзей и прочее. Это даже может быть любимый писатель. Но в силу отсутствия культуры чтения они не могут найти собеседника в литературе.
Я тоже здесь живу, у меня тоже невелик круг общения. Ну, во-первых, есть Интернет — переписываюсь с коллегами из Критского университета, пишу отзывы, участвую в конференциях. Потом я очень много читаю. Тут у нас в Кеми безобразие же с рынком книжной торговли, поэтому я пользуюсь услугами интернет-магазина, выписываю массу книг. Для меня это и есть собеседники.
Собеседником может быть и некая идея, на которую ты работаешь, которая придаёт жизни смысл.
— Но такой идеи нет?
— Есть, но старшеклассники не могут её отрефлексировать и вербализировать (выразить в словах), но они чувствуют, что внутри таится пустыня. Когда-то Ницше говорил «горе тому, в ком таится пустыня», потому что пустыня имеет свойство захватывать всё пространство, в том числе пространство сознания и души человека. Поэтому и делают посадки. Образование и есть те посадки, которые не позволяют этой социальной пустыне захватывать жизнь.
По идее молодёжь волнуют те же проблемы, которые волновали и меня в их возрасте. Дружба, любовь. Куда пойти учиться? Чем заняться, что дальше? Только я, будучи выпускником, боялся опоздать: всё откроют, всё напишут, всё раскопают, всё будет сделано, пока я тут расту. Я был жадный до знаний, мне хотелось много чего, и в принципе в этом смысле я удовлетворён. Спасибо моим учителям, я точно помню, кто «пинка дал». Мы выбирали профессию по любви. Не было этого: а куда потом пойти? А сколько требует экономика? А не будет ли переизбытка юристов? А сколько я буду зарабатывать? И в этом смысле мы были более счастливые, чем нынешние дети.
— Вы пришли в сельскую школу с кафедры одного из лучших вузов страны. Неужели не столкнулись с догмами, которыми так сильна система образования? Ну, скажем, «Педагог — это человек, который не только знает свой предмет, но и умеет других заставить его знать» или «Школа должна корректировать недочёты родительского воспитания, а не повторять их и тем более не усугублять», «Учебник — школа жизни»…
— Учебник это вспомогательный материал, информативная вещь. И работа учителя не должна сводиться к учебнику. Учитель не имеет на это права, он всегда должен обладать «избыточными» знаниями. Разговаривая с учеником, я всегда апеллирую к разуму, к чувствам. Мне важно понять, что человек думает и понимает. Допустим, садится десятиклассник сдавать зачёт и говорит: «Давайте я завтра приду. Совсем ничего сказать не могу». Предлагаю: «Ну, давай, поговорим», и в результате он получает пятёрку, потому что с него спадает судорожное желание вспомнить. В результате диалога парень понимает, что он не дурак.
Это чисто сократовский метод. А у нас же как они научены? «А я ничего не знаю. Я идиот». Во-первых, не идиот. Идиоты обычно, наоборот, всё знают, у них нет вопросов, потому что это огромный познавательный акт сказать, что я не знаю. Мы всё время требуем: «вспомни, вспомни, вспомни! А они: «не помню, не помню, не помню…» Воспоминания — только один из моментов деятельности нашего ума. Работая только на воспоминания, мы можем вспомнить всё что угодно. Но это не значит, что мы это понимаем и можем этим пользоваться.
Учеников я никогда не стараюсь переделать. Не в силу каких-то моральных установок. Во-первых, я считаю, что это невозможно. Это уже древние греки понимали. Во-вторых, это не нужно ни мне, ни им. Есть такое понятие — этос, аналог русского слова нрав. Нрав не переделать, не переломать. Просто нужно создать такие условия, чтобы этот нрав был на пользу и самому человеку и окружающим людям. Требуется поставить человека в такие обстоятельства, чтобы недостатки превращались в достоинства, а достоинства всегда были востребованы. И моя задача, как учителя, заключается даже не в том, чтобы дать знания. Можно дать денег, можно дать хлеба. Знания дать нельзя. Их можно только взять. Учитель должен знания предложить, а ученик — принять или отклонить. Я должен что-то в нём такое разбудить, чтобы он проснулся и пошёл. Только сам. Я не могу этого сделать за него и учебник — тоже.
— Какой совет вы можете дать юноше, обдумывающему житьё?
— Часто в интернет-форумах обсуждают, в чём смысл жизни. Как начнёт там молодёжь изгаляться! Да смысл жизни очень простой — надо в этой жизни сбыться. Всё. Надо сбыться. Быть самим собой. Иметь на это желание — раз. Силу — два. Способность — три. И знать, что это сложно вообще-то. Но если ты на это решишься, то очень просто. Тогда у тебя будут соответствующие потребности, ты не будешь страдать, что не там живёшь, не тут спишь, не с тем ходишь, не с тем дружишь или не повезло с климатом.
