В начале октября Светлана Захарченко, известный карельский поэт, автор пяти поэтических сборников, член Союза российских писателей, кандидат филологических наук, руководитель творческой группы «Я» отметила юбилей. О возрасте и мудрости, которая не приходит с годами, о свободе творчества и современной молодежи, о любви и инакомыслии мы побеседовали с ней накануне Творческого вечера поэта в ПетрГУ.
Дмитрий ГОЛУБЕВ,
фото автора
— Знаю, что в такое время принято подводить итоги. Но к чему (или к кому) их подводить? Не люблю никого подводить. Поэтому — никаких итогов! Когда мне задают вопрос «Что я сделала?», сразу же начинаю вспоминать о своих проделках: не сделала ли я чего-нибудь неподобающего? Так обычно думают дети. И пока я тоже так думаю, мне рано говорить о возрасте, потому что я пока ещё не доросла до взрослости.
— А до мудрости доросли, или это синоним взрослости?
— Нет, не доросла. Взрослость — синоним мудрости? Не думала об этом... Не уверена вообще, что возраст и мудрость обязательно соседствуют. Иногда семилетние дети мудрее сорокалетних.
— Вы так спокойно о возрасте рассуждаете, что обычно не свойственно женщинам...
— А зачем мне думать о возрасте? Или чего мне его бояться? Дим, мне много о чём есть подумать, кроме возраста. И потом, есть ма-а-а-а-ленький секрет: когда любишь, не боишься ничего. Или, как сказал классик: любви все возрасты покорны. Вот и я люблю... люблю людей, люблю жизнь.
А о чём думаю вообще? О тех, кого люблю, и о тех, кто не любит меня; о том, что является основой жизни человеческой и что не даёт пасть духом даже в период отчаяния или уныния; о тех незыблемых понятиях, которые созидают... Много о чём ещё...
Но, признаюсь, думать-то совсем некогда, нужно много что делать.
— Ага, добрались до самого интересного... У вас ведь книжка новая вышла! пару слов о ней расскажите.
— Новая книжка... Кроме пары десятков стихотворений, которые композиционно начинают сборник, все остальные полторы сотни стихов написаны весной этого года, как и сорок с лишним молитв за любимого, которые завершают сборник. Это что касается структуры.
Сборник называется «Псалом на снегу». В этом названии объединены несколько тем, ведущая из которых тема любви, любви чистой и нежной, как снег, но любви верной, не тающей со снегом...
— А в современном мире есть место любви?
— Место любви — не в мире, а в душе человека, если в этой душе гармония и мир. Потребность в любви есть во все времена. Просто в наш непростой информационно-технократический век любовь менее заметна.
— Возможно, а как вы думаете, в наш «информационно-технократический век» поэт не потерял свое место в окружающем мире? Вроде и на бумаге писать стало как-то «старо», и мысли излагать образным языком неактуально... Читать стихи — значит думать, думать — значит тратить время... Не кажется ли вам, что в новые времена, когда время проносится стремительно, у читателей миллионы дел, все источники информации ориентированы на краткость, точность и емкость мысли, на такую «безделицу», как поэзия (что подразумевает под собой кропотливую работу со словом и мыслью), просто нет свободной минуты?
— Конечно же, компьютеры во многом изменили наш мир, но это не мешает и не подменяет творческое начало. Поэзия ничего не потеряла... по-прежнему у стихотворения есть все преимущества: краткость изложения и легкость восприятия.
— Ну не сказал бы, что у Осипа Мандельштама, Пастернака или Бродского, к примеру, стихи легкие для восприятия...
— Времени, чтобы пробежать глазами, нужно мало, зато ёмкость, глубинность текста понимается с переживанием, с пронесением текста во времени. А обдумывает человек, не обязательно сидя с томиком или перед компьютером. В маршрутке может ехать, и вдруг что-то, промелькнувшее за окном, напомнит строку, а за ней, как по ниточке, возникает всё стихотворение, понятое как-то разом, словно ты только им и жил...
— На ваших глазах и с вашим непосредственным участием подросло уже два или три «поколения» молодых петрозаводских поэтов... Возможно ли на их примере вывести современные тенденции литературы? Понятно, что «вечные темы» потому и вечные, что актуальными остаются в веках, а способ выражения мысли, образная система, подход к стихосложению у молодежи изменился?
— С чего-то я такая умудренная, что уже два поколения на моих глазах выросло? Дим, мне всего 50 исполнилось! А если говорить о «поколениях» в карельской поэзии, способ выражения мысли не изменился, как и система стихосложения, а вот образы новые появляются. И мне кажется, что это связано с возвращением России христианских основ жизни.
— Ну, тогда пару слов про современную молодежь, какая она молодежь поэтическая и не только?
— Нормальная молодежь, мыслящая, интересующаяся искусством и литературой, творящая, неравнодушная. А то, что грамотность стала снижаться, так это беда общества, которое само её и породило, потому что уровень культуры снизился.
О современной молодёжи мне известно в большей степени по юным творческим дарованиям, с которыми волею судьбы меня свела жизнь... Они — «лучшее» нашей молодёжи... И об этом говорят образы, которые молодые создают в своих текстах.
Образ времени в репортажах из «горячих точек», когда «движутся стрелки двойные, небесные и земные», и в зимнем пейзаже — «кружится время вокруг фонаря белою бабочкой»; сиюминутность и непреходящее жизни в образах поезда жизни и выкупленного перрона, сердца, «разделённого дождём и тоской пополам».
Это и поиски своего «Я» в образах звёздочки, «обречённого на печаль» или растворяющейся «над городом, где ангелы и птицы», или же осознание своего «Я» в разрывах снарядов чужих и никому ненужных войн. Образ влюблённого в жизнь, любящего мир — наиболее частотный и самый разнообразный по способам выражения. «Никогда мне не будет дано избавленья от странной тревоги», «Зачем же ты плачешь, солнышко?», «Души родной ответ и свет», «И тень ресничек на щеке дрожит, как крылышко стрекозье», «Надо настроить по-зимнему сердце», «Каждая женщина — немного кошка», «Дай мне... закрыть тебя собой»...
Самый редкий образ — образ родины... «Будет Родина без страны...»
Но это далеко не все образы... О них нужно говорить более основательно и не в формате газеты.
— Как считаете, в нынешнее время поэту выживать стало легче? Вроде бы свобода слова — пиши и издавай, что считаешь нужным, излагай свою мысль, как хочешь, занимайся творчеством, и никто тебе против ничего не скажет... Не надо, как тому же Бродскому, улицы подметать, чтобы только не привлекли «за тунеядство»... Или появились «подводные камни» и внутренние запреты, создающие трудности?
— Честно говоря, трудности одни и те же во все времена: утилитарный подход к литературе в частности и к культуре вообще, когда зачастую известность и талант, или умение себя вести и талант воспринимаются чиновниками через знак равенства. А поэт всегда инакомыслящий и инаковидящий, а отсюда и его вся остальная инаковость, которая не вписывается в рамки, заданные обществом для общепринятого поведения.
— Но ведь гражданской лирики в последние годы стало меньше, разве нет? Может быть, это показатель того, что поэтов больше занимает вовсе не общественная жизнь?
— Нет, в России её меньше не стало, просто, если судить по карельской поэзии, то у нас обстановка не такая уж плохая, поэтому гражданская лирика достаточно специфична. Современная гражданская лирика в России сегодня сводится к патриотическому пафосу или осуждению — последнее связано с военными конфликтами, в которых принимают участие наши российские ребята.
Кстати, мое творчество началось как раз с гражданской лирики. Случилось это в 5 классе. Началась война во Вьетнаме, а я заболела и весь день слушала дома радио с патриотическими выкриками «Нет войне!». И я тогда долго думала про все эти напалмы, что ведь у них там такие хижины бамбуковые — разом сгорят, да и леса у них тоже бамбуковые... Но мама говорит, что первое стихотворение я чуть раньше написала: про осенние листья. Оно даже где-то хранится у неё.
— В свободное от поэзии время чем занимаетесь?
— Общаюсь с теми, кто ею занимается.
— Понимаю, что времени остаётся после этого очень мало. Но всё же?
— Занятий много. Работаю на кафедре туризма старшим преподавателем: веду курсы по этике и этикету, русский язык и культуру речи. Вот уже несколько лет занимаемся с коллегами подготовкой к переизданию эпистолярного наследия Оптинских старцев. Работа ёмкая, но благодатная. Дочь помогает, и внуков приобщаем помаленьку.
— Внуки? А сколько их?
— Пока двое: Глеб на следующий год пойдёт в школу, а Лизавете скоро два года. Но думается, что внучат будет больше, потому что сын, хотя и холостой, но с серьезными намерениями иметь семью.
— Что для вас в жизни самое главное?
— Для меня в жизни нет мелочей, потому что она у нас единственная. Да, новый век несётся на всех скоростях, но это не значит, что и моя жизнь должна представлять из себя некую круговерть, бег с препятствиями. Без суеты успеваешь гораздо больше. Успеваешь увидеть не только то, что на поверхности, но и в сердцевине жизни... А в этом, наверное, и есть её смысл: любить и познавать всё то, что любишь.
