С Николаем Весниным мы познакомились на Дне города, возле кузнечной мастерской на набережной Петрозаводска, где прямо на глазах зрителей из-под молота рождались красивые вещи. Николай произвел впечатление человека в первую очередь серьезного, фундаментального, и это впечатление не обмануло.
Олег ДОИЛЬНИЦЫН — Николай, как ты пришел к профессии кузнеца?
— Постепенно. После университета, окончив физико-технический, пошел работать инженером в одно учебное заведение. Но мне хватило года, чтобы понять, что работать под чьим бы то ни было руководством я не смогу. Я начал откровенно скучать. Перспективы, о которых пело начальство, меня не возбуждали, и я подал заявление. Почти год размышлял и наслаждался свободой. Потом устроился в серьезную кузнечную контору, в то время почти единственную в Петрозаводске. Но через полгода ушел и оттуда, занялся ковкой в индивидуальном порядке. — Но ты же не вчера решил стать кузнецом, правда?
— Конечно же, нет. Еще до универа занимался военно-исторической реконструкцией. Там часто приходилось сталкиваться с работой по металлу. Многие старинные доспехи были сделаны из него. Сначала смотрел, как делают их другие, потом сам начал мастерить. Первые работы были слабоваты, но азарт, с которым я все это тогда воспринимал, очень быстро двигал меня вперед. Доспехи делаются из листового тонкого металла, который можно обрабатывать без нагрева. Когда я столкнулся с необходимостью более серьезной обработки металла, встал вопрос — как это сделать? Так и пришел в кузню. В частности, работал с известным кузнецом Хазовым. У него в мастерской делал свои дела, и ему помогал по мелочам. Параллельно знакомился с людьми, так или иначе связанными с этим ремеслом. — Какая была первая вещь, которую ты сделал сам? — Наверное, это была кольчуга. Мы делали их с другом и возили в Москву на продажу. Это был совершенно безбашенный проект. Экономически говоря, не изучив рынка, мы начали изготавливать товар, в реализации которого точной уверенности не было. Обычно делается наоборот. Но наши зеленые головы не видели в этом никаких проблем. В общем, мы наклепали очень много кольчуг, и я повез их в Москву, не имея там вообще никаких зацепок. И на следующий день продал все, как выяснилось потом, за очень неплохую цену. Только по молодости можно такие вещи делать. Зато теперь могу написать инструкцию «Как без проблем продать кольчугу в Москве». — А из какой проволоки делают кольчуги?
— Стальной 1,5-2мм толщиной. Если серьезно подходить к реконструкции, то раньше ведь и проволоку по-другому тянули, и металл тоже был не такой, как сейчас. Существовало несколько видов плетения. Самый простой — 4 в одном, когда одно кольцо соединяет четыре соседних. Над каждым кольцом производилось много операций, и каждое кольцо было заклепано, то есть, оно уже не могло разогнуться. Поэтому кольчуга была очень затратная по времени и очень дорогая. А то, что сейчас делают ребята, занимающиеся историческим фехтованием, — просто сводят кольца. Упрощенный вариант, хотя и выглядит она издалека так же. Но ведь и дерутся они не по-настоящему. Так что цель и средства — в балансе. — А сколько весит кольчуга?
— Килограммов пятнадцать—двадцать. Она же может быть длинной или короткой, от комплекции бойца. И состоит она из 15-20 тысяч колец. — И сколько времени занимает ее сделать?
— Когда мы работали вдвоем, получалось одна кольчуга за неделю. Можете посчитать сколько сделали за лето. — 16?
— Около того, сейчас уже не вспомню, хотя у нас была амбарная книга, и все ходы и кольца были записаны. Позже все это сгорело в горне первой моей кузни. А кольчуги успели нам за это время немного надоесть. Тем более что мой друг не испытывал таких чувств от соприкосновения с металлом, как я, а просто хотел заработать. Потом уже были другие вещи. Но кольчуга — это не ковка. — А что у тебя было первым из ковочных предметов?
— Кузнечные клещи. Инструменты каждый кузнец делает себе сам под свою руку и задачу. Потом были дверные ручки, подсвечники и т.д. Меч тоже делал, правда, он был не совсем настоящий. Настоящий — это достаточно серьезная работа. Это вообще отдельная тема, и если ей заниматься, то заниматься только ей. Так же и ножами. Недавно встречался с человеком, который говорил о себе как об универсале: «Я делаю все — и то, и то, и это». Показал свои ножи дамасской стали. Очень неплохие, при мне он ими гвозди рубил. И их режущая кромка не деформировалась. То есть нож очень хороший, ничего не скажешь. Но тут же он делал художественные вещи, и для меня эти вещи достаточно слабы. Ну нельзя быть настоящим универсалом! Тем более человек этот еще молодой, время у него есть всему подучиться. Не встречал таких людей, которые на самом деле умеют все. За баланс знаний надо платить временем, в котором мы ограничены. — Расскажи про ту кузницу, из которой ты ушел и почему?
— Кузница называется «Сариола», ее создатель — Сергей Павков. Но, к сожалению, он умер три года назад. Он был очень хорошим организатором, и за время работы кузня стала стабильным предприятием с почти постоянным коллективом. Много его работ сейчас украшают улицы нашего города. Многие идеи так и остались не реализованными. Знаю, что кроме металла он хотел заняться обработкой дерева и камня. Теперь же, не без участия нынешнего руководства, кузня переживает не лучшие времена. Кузница художественной ковки — это не совсем коммерческое предприятие. В начале его, на мой взгляд, должна стоять идея творчества. Павков эту идею продвигал, его не стало — идея сменилась на финансовую, а тут она должна быть вторичной. Я не говорю, что кузнецы бессребреники, любой труд должен быть оплачен, а тем более тяжелый физический. Просто звон металла и звон монет, по сути, не равны. Если хочешь действительно много и легко заработать, проще стать посредником в какой либо сфере, но могут побить, если будешь вести себя неправильно. Либо в политику и повыше. Я ушел из «Сариолы», когда понял, что надо двигаться дальше. — А куклы на Финском театре чья работа?
— С ними вообще отдельная история. Так получилось, что со временем узнал всех участников этой «регаты». Идея, как оказалось, принадлежит Илье Ершову — бывшему художнику театра кукол, потом его отодвинули, и рисовал эскизы уже другой, который эту идею не понял до конца. Куклы могли быть сделаны интереснее. Вообще, брать чужие, и не только, идеи нехорошо. Это я понял еще в детстве, размышляя в углу над своим поведением. Павков же взялся за их изготовление, не имея достаточно квалифицированных мастеров, и первые 2 куклы делались в Питере. Потом в нашем городе все-таки нашелся человек — Андрей Никитин, который завершил этот проект. Он пришел к Павкову как раз в момент изготовления оставшихся кукол. Монтаж их произошел летом 2006 года. Зимой мы с Андреем уволились из кузни по причине хронических урезаний зарплат. Не хочу вспоминать! Зато, уйдя, мы решили открыть свою мастерскую. Прожила она недолго. Мы, как оказалось, оба одиночки, по сути. Но все равно этот шаг много мне дал в плане личного становления и выбора пути. — Ты, случаем, Николай, никаким восточным учением не увлекаешься? Чувствуется в тебе что-то такое не совсем обычное.
— Меня многие хотят загнать в рамки какого-либо учения. Не увлекаюсь точно. Есть тенденции сегодняшнего дня. Тенденции таковы, что нужно чем-то увлекаться — учение, религия, партия, любимая команда или не увлекаться ничем, быть скептиком, атеистом и т.д.
Зачастую людей кидает в крайности, которые они, глядя из своей головы, не всегда замечают. На мир можно смотреть с разных точек и под разными углами. Пытаюсь смотреть хотя бы с нескольких, что бы не впасть в крайность. Я верю — даже знаю — есть нечто целое, всеобъемлющее. То есть мы все связаны между собой. В некоем океане информации и материи по неким законам. И нематериальным тоже. Просто мы многого еще не знаем. На Земле мы еще дети. А каждое учение — это все равно какая-то упрощенная модель со своим обслуживающим персоналом. Не хочу становиться очередным адептом. — Короче, никакое учение ты не разделяешь?
— Можно посмотреть, книжки полистать, может, что-нибудь и найдется близкое к тому, что чувствую именно я. Узнать, как оно называется, из каких краев пришло. Но не вижу смысла. Когда растешь, сам же формируешься из того, что видишь, что-то пытаешься отсекать, а другое принимаешь. Собственно, все учение в этом и заключается. Остается вопрос выбора — что тебе интересно и что ты готов сделать ради этого. Может быть, пойти на какие-то, как тебе кажется, жертвы. — Какие у тебя еще увлечения кроме кузницы?
— Увлечений много. Многим переболел, от многого сознательно ушел, как сейчас кажется, от чего-то ушел зря. — А что для тебя кузня?
— В первую очередь — творчество. Способ развить свою творческую составляющую, без которой нельзя, без которой человек не может прожить полноценную жизнь. Из-за того, что у многих нет такой возможности себя реализовать, все их проблемы и проистекают. Конечно, не только из-за этого, но и из-за этого в том числе. Ну и способ заработка, конечно. — Есть свой идеал?
— В идеале я так представляю себе то, чем хочу заниматься и к чему иду как объединение людей творческих, свободно мыслящих, увлеченных общей целью. Которое будет реализовывать свои идеи в металле и не только. Хотелось бы открыть кузнечную школу, но это еще в очень далеком будущем. Для начала надо поставить кузню на ноги. Учитель — это намного серьезнее даже отличного профессионала. Может быть, я для этого и не подхожу, нужно умение передавать знания, а я еще этого не делал. Но желание есть, теперь надо разобраться с возможностями. — А почему ты говоришь про объединение? Группой легче выжить?
— В мире после нас ничего не останется. Все очень скоро превратится в пыль, даже воспоминания. Есть только сегодняшний момент, когда ты можешь делать что-то вместе с людьми, которые понимают и разделяют это. В этом общении происходит самое важное и интересное. Это касается не только кузни. К сожалению, из-за личных амбиций и мелких желаний мы про это легко забываем. Все, как в хорошем джазе. Его нет смысла слушать в записи. Все самое ценное происходит на сцене. В данный момент. Они каждый в своем инструменте, в своей крайности, если хотите, и одновременно вместе. Слыша это, начинаешь не понимать, а чувствовать. — А почему ты на джаз свернул? Рок, что, уже не музыка?
— Нравился мне когда-то и рок, сам стучал по барабанам. Поэтому кое-чего, как мне кажется, понимаю. Очень большой пласт музыки надуман. Многие занимаются не своим делом, они хорошо играют, но они не музыканты. Как и те, кто хорошо рисует, не обязательно художники. Это образ мышления, а не образ действия. Написать последовательность звуков, чтобы эти вибрации цепляли наши искренние чувства, а не инстинкты, достаточно непросто. Личные амбиции здесь корень всех противоречий. Но, с другой стороны, без них никуда. Просто каждому надо со своими амбициями разбираться лично, а не выплескивать их на публику в столь необработанном виде. Поэтому много не только музыки, но и книг, вообще «произведений искусства» не стоят нашего внимания. К сожалению, у многих людей не воспитан вкус, чтобы отличить одно от другого. Просто в один момент я услышал все эти гитарные вещи роковые как просто дребезжание металла, хотя раньше нравилось! То есть настолько явственно услышал эти звуки, что понял, не было смысла
их производить и петь те слова, которые там звучали. Это не только в рок-музыке, это во всем так — очень маленький процент производимого имеет смысл. — Как-то ты слишком строг!
— Я — строгий, другой — мягкий, проблем не вижу. Просто строгость экономит время. Каждый для себя решает. Я вообще глобалист. Если систему рассматривать издалека, она становится более понятной. Потом можно глядеть и на детали. Если в обратном порядке, рискуем не понять и, забив голову деталями, не увидеть целого.
